Защитник Отечества - Страница 25

На постоялом дворе стали обсуждать ситуацию. Пришли к мнению – надо идти на торг, искать торговый караван. Или к каравану пристать, или, ещё лучше, наняться в охрану к торговым людям.

На том и порешили: все четверо пошли на торг, расспрашивали людей – не знает ли кто, не пойдёт ли обоз на полуночную сторону. Нам бы большую часть пути пройти с обозом – до Курска или Одоева, скажем.

Наконец, повезло. Нашли купца, сговорились об охране: платил немного, но харчи его. Выходили завтра утром.

На постоялом дворе все, не сговариваясь, легли спать. Конный обоз – не корабль, не расслабишься, да и ножками придётся потопать, не всё на телеге трястись.

Утром собрались быстро: голому собираться – только подпоясаться. Единственное, что оттягивало руки – мой бочонок пороха, так его несли по очереди. Остановились у Черниговских ворот, как и договаривались с купцом. К сожалению, обоз шёл только до Курска, но и это – уже треть пути. Мы заждались. Я уже начал беспокоиться, но вот из-за угла уже стали выезжать подводы – одна, другая… Я насчитал двадцать две. Однако, длинный. Тяжело будет охранять, но я тешил себя надеждой, что мы – не единственные охранники. Так и оказалось.

Мы поздоровались с купцом, он сразу сказал, что наша забота – последние десять подвод. Уже легче. Когда подъезжали «наши» подводы, я распределил своих ребят и забросил бочонок с порохом на телегу. Выехали из города, долго тянулись предместья.

– Куда мы сейчас? – спросил возницу.

– Куды, куды … Знамо – на самолёт.

Я подумал, что ослышался – шестнадцатый век, какой тут может быть самолёт? Оказалось – есть самолёт.

Обоз подтянулся к берегу Днепра и встал. С другой стороны медленно переползал реку паром; на палубе стояли подводы, толпились люди.

– Вишь, энто самолёт и есть! – сказал возница.

Ну хоть какая-то ясность, а то – самолёт.

Пока возница пошёл в голову обоза, я отстегнул холстину – кожи, отлично выделанные телячьи кожи. Можно при нужде и сверху прилечь, даже мягко будет.

Переправиться удалось только в три приёма, со скандалами и руганью возчиков других обозов. Каждому хотелось побыстрей оказаться на другой стороне и продолжить путь. Переправа заняла половину дня.

Да, если так и дальше дело пойдёт, в Москву к весне поспеем. Но вот обоз собрался, тронулись. Я поглядывал по сторонам, но движение по дороге было уж слишком оживлённым, и напасть днём могли только отмороженные. Так, в тихом движении, спокойствии и пыли прошло четыре дня.

Въехали в Чернигов. На постой встали сразу на двух соседних постоялых дворах, в одном дворе все телеги просто не поместились бы. В Чернигове от обоза отделились две телеги, ушли на Дорогобуж. Простояли в Чернигове сутки и двинулись на Путивль. Погода стояла сухая, но по утрам подмораживало, трава покрывалась инеем. Становилось теплее только к обеду, поэтому до обеда я не ехал на телеге, а шёл пешком, чтобы не замёрзнуть, одежда у нас была легковатая. Ежели в Путивле остановимся на день, надо будет с командой моей на торг идти, покупать кафтаны. Для тулупов ещё время не пришло, да и движения будут стеснять.

До Путивля тянулись по разбитым дорогам неделю. С утречка, узнав у купца, что день пробудем в городке, отправились на торг, довольно большой для маленького города. Купили себе кафтаны, тёплые, с тонкой войлочной поддёвкой, крытые синим сукном. Теперь получалось, что я и моя троица облачились в одинакового цвета кафтаны – просто по размеру был один синий цвет. Всё-таки ехали на холод, а приближение его чувствовалось – пока солнце не прогревало по утрам воздух, изо рта шёл пар.

До Курска было ещё дня три-четыре пути. Телега погромыхивала колёсами на выбоинах, я широким шагом шёл рядом. Вдруг обоз встал, впереди послышались крики. Я подал своим знак приготовиться. Сам натянул тетиву арбалета, наложил болт. Попробовал, легко ли выходит сабля из ножен, на край телеги, под руку, положил боевой топор. От головы обоза в нашу сторону бежал возничий, на ходу кричал:

– Там разбойники, выручать надо!

Я оглянулся – обоз стоял в неудобном для обороны месте. Узкая дорога имела изгиб, так что я не видел головы обоза. С обеих сторон подступал лес, отойди с дороги пять метров – и уже не видно. Может, на голову обоза напали специально, чтобы затем атаковать с обеих сторон. Ладно, была не была. Я зычно гаркнул:

– Ко мне!

Хлопцы прибежали быстро, у каждого в руках взведённый арбалет, на поясе – сабли.

Заткнув за пояс топор, я с бойцами побежал к голове обоза. Там уже шёл бой. Разбойники осаждали телеги, возничие отбивались топорами – самое крестьянское оружие. Ещё несколько охранников были окружены разбойниками. Оттуда раздавался звон оружия, крики. Я показал рукой – туда!

Не добежав десяти-пятнадцати метров, крикнул:

– Стой! – Хлопцы остановились. – Выбирайте самых резвых, бейте из арбалетов.

Защёлкали спускаемые тетивы. Трое татей упали сразу, один был ранен в руку: уронив саблю, заверещал тонким голосом, как заяц, и бросился в лес.

Отбросив арбалеты, хлопцы обнажили сабли и бросились в бой, ударив разбойникам в тыл. Пока те не очухались, мы успели убить четыре-пять человек. Я лично топором снёс головы двоим; видел, что товарищи мои тоже не сидели сложа руки, но отвлекаться на них не было времени.

Ко мне кинулся здоровенный бугай в меховом жилете на голое тело. В мускулистых руках он держал громадную дубину. Вот кого бы из арбалета завалить. Бугай с разбегу попытался ударить дубиной. Я присел, и дубина пролетела над головой. С присядки бить неудобно, но надо пользоваться моментом, и я ударил топором по ногам. Жалко, почти без замаха, удар вышел несильным, но сосуды и связки задеть удалось. Бугай упал, попытался вскочить, но ноги подвели, и он рухнул снова. Из положения лёжа попытался достать меня дубиной, тыча ею, как копьём.